Ядерный щит России

Уверена, что каждый из нас накануне Нового года начинает вспоминать, как прошел уходящий. Оглядываясь назад, так или иначе мы начинаем подводить итоги года как в личной жизни, так и в профессиональной деятельности. Что касается последнего, то в плане работы лично для меня 2017 оказался годом новых возможностей, открытий и знакомств с интересными людьми.

Год Петуха принес и много приятных сюрпризов. Одним из них оказалась поездка в город Железногорск на Горно-химический комбинат. Дело в том, что сотрудников нашей газеты пригласили для участия в пресс-туре, организованном Департаментом коммуникаций Росатома для представителей СМИ из разных регионов России. Раньше я и представить себе не могла, что мне выпадет шанс увидеть хранилище отработанного ядерного топлива и побывать в подземных шахтах Реакторного завода! Но обо всем по порядку.

«Заслали» в Сибирь

Честно признаюсь, когда мне сообщили о командировке в Красноярский край, я не была в восторге. Расстояние в две с половиной тысячи километров, центр Сибири…Но больше всего пугал перелет на самолете, так как я ни разу не летала и жутко боюсь высоты, а тут их предстояло сразу два — из Уфы в Москву, а из Москвы — в Красноярск, и такой же обратный маршрут. «Надо, так надо!», — сказала я себе и начала морально подготавливаться за неделю до нашего “небольшого” путешествия.

Первая встреча с небом

Назначенный день настал. А дальше — аэропорт, регистрация, контроль безопасности, паспортный контроль, все — мы в самолете. Мое место возле иллюминатора, за которым — вид на мощное крыло “Боинга”. Из-за ожидания взлета участился пульс, вспотели руки, ускорилось немного дыхание. Двигатель взревел, и начал набирать обороты. На взлетной полосе самолет разогнался до такой скорости, что у меня в глазах зарябило — все в иллюминаторе мелькало, ничего толком было не разглядеть, и я просто зажмурилась и вжалась в кресло. И вот она, торжественность момента: самолет рванул вверх, преодолевая земное притяжение! Картина, которую я увидела в иллюминаторе, открыв глаза, напомнила мне слова из песни легендарного Виктора Цоя. Эта мелодия и стала крутиться в моей голове до самой посадки: «Белый снег, серый лед на растрескавшейся землею, одеялом лоскутным на ней город в дорожной петле, а над городом плывут облака, закрывая небесный свет».

«Железный» город

Два перелета и смена трех часовых поясов, конечно, немного нас утомили и, прибыв в Красноярск на место временной «дислокации» — отель Amaks Сити в 8.30 утра местного времени, мы очень хотели спать. Но расслабляться было некогда, поэтому закинув дорожные сумки в номера, мы отправились снова, уже наземным транспортом — на автобусе, в путь.

Железногорск, он же Красноярск-26, он же Атомград, он же Соцгород, он же в простонародье у местных жителей «Девятка» или «Железный город» тоже, как и наши Трехгорный, Снежинск и Озерск относится к разряду закрытых городов. Все они имеют общее название ЗАТО — закрытое административно-территориальное образование. Кстати, проезжая по городу, мы с коллегой заметили схожесть в архитектуре Трехгорного и Железногорска, единственно, в последнем улицы шире. Схожи они были и по природному ландшафту. То, что практически все закрытые города удивительно похожи друг на друга, подтвердила и наш экскурсовод Яна, побывавшая в нескольких ЗАТО. Также она рассказала и об истории города. Выяснилось, что при планировании строительства Железногорска решено было, как можно меньше трогать лесной массив. И, поскольку город строился непосредственно в тайге, в городских кварталах сохранились достаточно высокие сосны.

— Белок, вполне можно назвать «домашними», так как часто жители их кормят с рук. Иногда мишки «заходят в гости», — пояснила Яна. — А вообще, как и все сибиряки, мы довольно дружно живем с окружающей природой.

Еще одно отличие есть у «Железного города»: на его территории с населением около ста тысяч человек расположены сразу два градообразующих предприятия, входящих в структуру Росатома. Это ОАО «Информационные спутниковые системы» и ФГУП «Горно-химический комбинат», посещение которого и стало целью нашего пресс-тура.

История связала их навечно

О том, что историю Железногорска невозможно отделить от “биографии” Горно-химического комбината мы узнали в музее, где нас встретил начальник Управления по связям с общественностью ГХК Борис Рыженков, он же и стал в последующей экскурсии нашим гидом.

Борис Викторович поприветствовал нас в холле музея от лица генерального директора ГХК Петра Гаврилова, который не смог присутствовать на встрече с делегацией представителей СМИ.

— Музей Горно-химического комбината — это рассказ о прошлом, настоящем и будущем комбината, о людях, которые создавали предприятие в годы холодной войны, ковали ядерный щит государства, — подчеркнул Борис Викторович.

Далее он ознакомил нас с историей развития ФГУП «Горно-химический комбинат» и с деятельностью предприятия атомной промышленности.

Немного истории

Датой рождения ГХК считается 26 февраля 1950 года, когда Советом министров СССР было принято решение о строительстве в Красноярском крае Комбината № 815 — это первоначальное наименование Горно-химического комбината. Постановление подписано Председателем Совета министров Иосифом Сталиным.

В официальных документах значилось, что на комбинате будут производить теллур-120, на самом же деле теллуром-120 называли плутоний-239 — ядерную взрывчатку для производства атомных бомб. В СССР ГХК стал третьим предприятием для наработки плутония из урана-238 после комбината «Маяк» и Сибирского химического комбината.

В 1995 году началась конверсия предприятия, а 26 июня 2014 года Указом Президента Российской Федерации № 467 «О федеральных ядерных организациях» предприятию присвоен статус Федеральной ядерной организации. В 2015 году начало работу производство МОКС-топлива. Это производство создано в контуре радиохимического завода в рамках федеральной целевой программы.

— Отмечу, что ресурс урана, который сейчас находится в хранилищах ГХК — огромный. Если говорить в цифрах, то нам на тысячи лет хватит, чтобы обеспечить ядерный щит нашей Родины. Такой, можно сказать, вклад в безопасность России осуществляет Горно-химический комбинат, — подытожил Борис Викторович.

Конечно же, присутствующих журналистов не мог не волновать вопрос об экологии Железногорска. На этот вопрос Борис Викторович также дал исчерпывающий ответ:

— Что касается действующих производств комбината, то они создавались и создаются без ущерба для окружающей среды, о чем свидетельствуют регулярные контрольные замеры. По показателям все воздействия предприятия на окружающую среду — ниже допустимых. Также ежегодно проводится защита экологического отчета в присутствии общественности и СМИ. В ней обязательно участвуют и представители надзорных органов.

После краткого рассказа о ГХК и небольшой пресс-конференции Борис Рыженков вместе с сотрудниками Управления режима и физзащиты комбината провел инструктаж для «беспроблемного» посещения закрытого предприятия.

«Мокрое» и «сухое»

Чтобы попасть на Изотопно-химический завод нам пришлось пройти два контрольно-пропускных пункта, на которых всех тщательно проверили металлоискателем. Телефоны и диктофоны остались по настоянию сотрудников органов безопасности ГХК «под замком», в музее, так что, вооружившись по старинке ручками и блокнотами, мы прибыли в «святаю святых» — хранилище отработанного ядерного топлива, где нас встретил директор ИХЗ Игорь Селеев.

Облачившись в халаты, чепчики и бахилы, каждый получил под роспись свой накопитель с номером, соответствующим номеру фамилии в списке нашей «делегации». Все это требуется по технике безопасности.

Игорь Николаевич по пути в «мокрое» хранилище рассказывал о заводе. История Изотопно-химического завода началась в 1955 году, когда были утверждены объекты пускового минимума завода. В 1985 году введено в эксплуатацию «мокрое» или водоохлаждаемое хранилище отработавшего ядерного топлива, предназначенное для технологической выдержки под водой ОЯТ реакторов ВВЭР-1000 перед будущей радиохимической переработкой. Первоначальное хранилище имело вместимость около 6000 тонн.

Далее мы оказались в огромном помещении площадью более пятисот квадратных метров. Зал, где находится «мокрое» хранилище ОЯТ, состоит из 20 отсеков. Емкость для «мокрого» хранения ОЯТ называется “тук”.

Наполненный отработавшим ядерным топливом тук погружается в бассейн с водой для охлаждения и хранения. Вода в этом отсеке постоянно циркулирует. Тук с охлажденным содержимым для дальнейшего использования может транспортироваться по железнодорожным путям общего пользования.

В 2011 год на ГХК сдан в эксплуатацию пусковой комплекс «сухого» хранилища ОЯТ.

— «Сухое» хранение ОЯТ безопаснее и длительнее. Считаю, это успешная технология и шаг вперед, — комментирует Игорь Селеев.

Помещение хранилища напомнило мне сюжет из мультфильма «Тайна третьей планеты». И, видимо, не только мне, потому что, войдя в зал, все внезапно остановились перед «полем» с большим количеством люков. Опасения были напрасными, в отличие от мультика, люки не переворачивались и опасности не представляли. Выяснилось, что это бетонные «гнезда», в них помещаются металло-бетонные контейнеры, заполненные ампулами с отработавшим ядерным топливом для «сухого» хранения.

Рассказал нам вкратце Игорь Николаевич и об опытно-демонстрационном центре, сокращенно — ОДЦ.

В 2013 году стартовало строительство опытно-демонстрационного центра по радиохимической переработке ОЯТ. Опытно-демонстрационный центр по переработке отработавшего ядерного топлива на основе инновационных технологий создается в рамках федеральной целевой программы на промышленной площадке Изотопно-химического завода. Главной отличительной особенностью новых технологий радиохимической переработки, которые применят на ОДЦ, будет практическое отсутствие жидких радиоактивных отходов. А это значит, что у российских специалистов появится уникальная возможность впервые в мире доказать на практике, что переработка ядерных материалов возможна без ущерба для окружающей среды. Ввод в эксплуатацию опытно-демонстрационного центра планируется осуществить в 2018 году.

«Подземелье» атомщиков

Заключительным пунктом нашей экскурсии в программе пресс-тура значилось посещение Реакторного завода. Перед тем, как посетить этот объект, мы вернулись снова в музей, чтобы оставить фотоаппараты. Если на Изотопно-химическом заводе нам разрешалось пользоваться ими, то на Реакторный завод мы отправились только с блокнотами и ручками. Транспорт у нас опять поменялся, и на этот раз мы ехали в трех микроавтобусах, как их назвали наши сопровождающие -«хасси», видимо, из-за китайского производства.

То, что мы увидели, попав в недра земли, точнее в шахту, расположенную в скале, произвело фантастическое впечатление! Были «тротуары» для пешеходов, дороги для авто и железнодорожные пути. Имелись даже таблички с названием улиц, только вместо привычных для нас «Ленина», «Комсомольская», «Революции» — просто цифры и буквы.

На вопрос журналистов о длине тоннеля сопровождавший нас Борис Рыженков конкретного ответа не дал, сказав лишь, что по масштабам его можно сравнить с общим объемом тоннелей московского Метрополитена начала 1960-х годов.

Нашей следующей «остановкой» стал КПП, вновь контроль, затем на лифте мы поднялись неизвестно на какой «этаж». Неизвестно потому, что в кабине лифта были только две кнопки «вниз» и «вверх». Снова нас «экипировали», но этот раз к халатам, бахилам, чепчикам и номерным накопителям добавились перчатки и марлевая салфетка, чтобы вытирать лицо. Нашими гидами стали сотрудники Реакторного завода, которые по пути в «центральный зал» и на пульт управления реактором, рассказывали об истории предриятия. Вот что мы узнали.

В сентябре 1950 года для строительства подземных объектов было создано Горное управление. Уже в 1958 году в горных выработках построили и запустили первый реактор АД, через три года — второй реактор АДЭ-1, а в 1964 году — третий реактор АДЭ-2. В 1992 году реакторы АД и АДЭ-1 были остановлены. Радиохимический завод ГХК в эксплуатации с апреля 1964 года. Он предназначался для радиохимической переработки облученных стандартных урановых блоков промышленных уран-графитовых реакторов. Конечным продуктом переработки облученного топлива являлся уран.

Критериями для выбора места будущего предприятия стали наличие прочного горного массива на берегу многоводной реки, значительное удаление от границ СССР в любом направлении, расположение комбината рядом с большим промышленным центром. Подземное размещение его на глубине около 200 метров позволяло защитить предприятие от возможной атомной бомбардировки.

— История нашего, уверенно можно сказать, уникального предприятия, расположенного в глубоком гранитном подземелье на берегах Енисея, стала и историей развития многих самых передовых атомных технологий, — добавил в заключение один из наших сопровождающих.

Лучший понедельник

Обратно в Красноярск мы возвращались уставшие, но довольные. Делились впечатлениями, обсуждали те или иные вопросы. Жалели, что не было телефонов и фотоаппаратов, чтобы запечатлеть всю эту подземную, фантастическую красоту. За все время насыщенного событиями пресс-тура мы не успели познакомиться с коллегами из других СМИ и наверстывали это на обратном пути. Журналисты собрались из многих городов: Красноярска, Санкт-Петербурга, Пензы, Смоленска, Мурманска, из Удмуртии, Ульяновской области, . Мы представляли Челябинскую область. И, как оказалось, наш Усть-Катав известен во многих регионах России, конечно же, благодаря нашим трамваям и вагоностроительному заводу.

Кто-то из коллег вдруг заметил: «Это был мой лучший понедельник». И я с ним полностью согласна!

Наталья АНАНЬИНА.

Фото автора.