Невозможно забыть

Девиз десантников «Никто кроме нас», давно стал привычным. О подоплеке этой фразы я задумалась, когда готовила очередной очерк ко Дню ВДВ.

И обнаружила, что все мои респонденты, которые в разные годы служили в Воздушно-десантных войсках и, собственно, в разных государствах: СССР и РФ, один момент описывают совершенно одинаково. Это ситуация, когда надо совершить первый, второй и даже третий прыжок. Страшно. Почему все-таки парни шагают в бездну? Почти слово в слово отвечают: «Если не я, то кто? Мой товарищ, который за спиной сейчас стоит, не струсит — прыгнет. Поэтому, никто кроме меня, и никто кроме нас».

Во время второй Чеченской войны в Аргуне существовал временный сводный ОВД Челябинской области. Более двадцати процентов личного состава ОВД Усть-Катава побывало в Аргуне в служебных командировках. Многие по несколько раз. Временный ОВД из сотрудников челябинской милиции в Аргуне был создан тогда для охраны общественного порядка, связи с общественностью и восстановления чеченской милиции. Сотрудники милиции всех специальностей: от постовых до следователей добровольно отправлялись работать в Чечню, где шла полномасштабная война, на несколько месяцев. Что двигало этими уже взрослыми, в большинстве своем, зрелыми людьми?

Подполковник милиции в отставке, бывший старший эксперт-криминалист Сергей Неустроев последние годы живет размеренной жизнью пенсионера: семья, дети, внуки, пасека. Незнакомым с Сергеем Евгеньевичем людям, при виде этого моложавого мужчины, и в голову не приходит, что он в свое время чудом уцелел во время террористического акта в Аргуне.

— Сергей Евгеньевич, какова Ваша личная причина командировки в Чечню?

— Тогда, в 2000 году однозначно никакого материального стимула не было. Но было невыносимо тоскливое настроение. Если вспомнить то время, из Чечни пришло подряд несколько гробов с погибшими там нашими солдатами. Когда стоял у гроба молодого парня, который и жить еще не начал, думал: «Что же там происходит?» Из СМИ ничего не было ясно. Захотелось самому разобраться, почувствовать эту ситуацию изнутри, на себе испытать, что значит «горячая точка». Тогда сразу написал рапорт и отбыл в Чечню со второй партией.

— Разве не страшно было за свою жизнь?

— Конечно, меры предосторожности предпринимались. Как только пересекли границу Чечни, сразу почувствовали, что находимся на вражеской территории – настолько была накаленная обстановка. В поезде все окна забаррикадировали матрацами и с этого момента с оружием не расставались все три месяца. На месте передвигались только группами и под прикрытием.

— А с местным населением какие были взаимоотношения?

— Да какие могут быть отношения с местными?! Только что закончились боевые действия, весь Грозный в руинах, буквально нет ни одного целого здания. К нам в Аргуне отношение было враждебное. Пока разгружали на станции состав, с воздуха вертолеты прикрывали. А когда в сопровождении охраны направились к месту дислокации, чеченские пацанята стояли группами вдоль дороги и кричали; «Аллах акбар!» Мы были чужими, врагами, завоевателями.

— Сергей Евгеньевич, как же сотрудникам удавалось в таком жутком напряжении выживать по несколько месяцев?

— Помогал социум. Между сотрудниками складывались товарищеские отношения. Все время проводили вместе и на происшествия выезжали, и отдыхали. В 2000 следственно-оперативные группы состояли полностью из наших ребят. Местной аргунской милиции не было вообще. В случае необходимости нас сопровождал ОМОН. Жили на одной территории, охраняли ее, выезжали большой группой. Ночью вообще не выходили и не выезжали за пределы отдела.

— А во вторую Вашу командировку что-то изменилось?

— На мой взгляд, обстановка усугубилась. Наш отдел уже стал внушительным — около 200 человек. Но если в первую командировку мы могли втроем выйти в город на рынок, в этот раз такие походы запретили однозначно. За пределы своей территории выходили только полной группой и только для выполнения спецоперации. Потому что были случаи, когда на рынке наших резали в толпе. Сзади кто-то подходил, ударял милиционера ножом, и тут же все в стороны разбегались. Естественно, никаких свидетелей невозможно было найти.

— Сергей Евгеньевич, как все случилось 2 июля 2000года?

— Как всегда, сыграл негативную роль человеческий фактор. В тот период произошли теракты в Гудермесе, Грозном и других городах. Но вот в Гудермесе, как мы позже узнали, теракт был предотвращен — «Урал» со взрывчаткой вовремя заметили и расстреляли еще за территорией отдела.

Наш отдел находился метрах в 20-25 от автотрассы Аргун-Шаги. «Урал» свернул с основной дороги, разогнался и, сбив ворота, въехал в расположение отряда. И взрыв! Все произошло в несколько секунд, ничего предпринять не усели. Обычно на дороге к отделу стоял груженый КАМАЗ, но в тот день его почему-то убрали. Возможно, комендант приказал или машина нужна была для каких-то нужд…Так что «Урал» с боевиком-смертником беспрепятственно проник на нашу территорию.

— А Вы где были в тот момент?

— Это невозможно забыть. Мы только пришли в свое расположение с ужина. Около восьми часов вечера включили телевизор, ждали программу новостей. В нашей комнате любили собираться опера, следователи со всего второго этажа, потому что телевизор был только у нас. В это время погремел взрыв страшной силы. Стало темно, посыпалась штукатурка с потолка. Все здание содрогнулось. Ребята побежали за своим оружием и к бойницам. Но ничего не было видно: сплошная стена пыли и грязи. Стало понятно, что на нас реально не нападают, хотя стрельба была. Видимо, вдогонку за взрывом боевики стреляли со стороны. Наши отвечали — неизвестно куда. Это продолжалось минут тридцать. Прибежал мой коллега весь в крови и сообщил, что на улице творится что-то страшное. Я стал искать второго сотрудника Усть-Катавского отдела Женю Козлова. Обнаружил его всего окровавленного, со множеством осколочных ранений. Потом стали сносить раненых в одно место, убитых — в другое. Официально убито двадцать два человека. Но, думаю, на самом деле больше, ведь некоторые скончались позже от ран и большой кровопотери.

Нам, тем, кто был в здании, несказанно повезло. Сооружение устояло чудом. Стены от перекрытий отошли сантиметров на пять. Еще бы чуть-чуть и оно сложилось. Тогда бы я здесь не беседовал.

Воронка от взрыва образовалась глубиной около трех метров и радиусом около пяти. «Урал» полностью ушел в землю. Потом при ликвидации последствий специалисты извлекли некоторые части машины. В грузовике было взрывчатки 500 граммов в тротиловом эквиваленте: гексаген плюс аммиачная селитра плюс снаряды.

— Сергей Евгеньевич, а был ли террорист? Может, боевики просто грузовик взорвали?

— Террорист был. Я участвовал в осмотре места происшествия. Части тела боевика — большой палец и его челюсть с золотыми зубами — нашли на расстоянии 50 метров от взрыва. Палец, естественно дактилоскопировали. Позже личность террориста-смертника была установлена.

— Как же Вы решились во второй раз ехать в Аргун?

— Вначале было тяжело. Мы все вернулись потерянными и нуждались в психологической реабилитации. Но время лечит. Наш отдел серьезнее укрепили , поставили на дороге змейку из железобетонных блоков. Просто так к нам уже нельзя было проникнуть. К сожалению, все сделали после того, как погибли люди.

Я поехал во второй раз, а многие наши ребята — в третий, в какой-то степени в знак солидарности с погибшими товарищами. Они ведь тоже ехали охранять общественный порядок в Аргуне.

Первая годовщина проходила в Челябинске с митингом. Теперь все собираются по райотделам. Мы ездим в детский оздоровительный лагерь «Ребячья республика», вспоминаем каждый свои командировки, погибших товарищей, играем в футбол, отдыхаем от ежедневной суеты. Вместе легче вспоминать тот страшный день.

Я лично знакома со многими усть-катавскими милиционерами, которые работали во временном ОВД в Аргуне. Конечно, немаловажным аргументом для них было денежное довольствие, командировочные, но главное то, что в душе. То, о чем молчат, или говорят крайне сдержанно, как Сергей Неустроев.

Людмила ТИТОВА.

Фото из архива Сергея НЕУСТРОЕВА.