Ликвидатор из Усть-Катава

Памятная дата, отмечаемая в России ежегодно 26 апреля, — День участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф и памяти жертв этих аварий и катастроф — появилась в официальном календаре российских памятных дат спустя семь лет после аварии на Чернобыльской АЭС, печально известной на весь мир.

Она была установлена постановлением Президиума Верховного Совета РФ от 22 апреля 1993 года, но сначала называлась «День катастрофы на Чернобыльской АЭС — День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах». В апреле 2012 года президент России Дмитрий Медведев утвердил изменения в закон, в соответствии с которыми памятная дата получила новое название. Таким образом, внесенные изменения позволили увековечить память погибших и отдать почести живущим участникам ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф.

Самая известная техногенная авария современности случилась 26 апреля 1986 года, когда произошел взрыв на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции. В результате был полностью разрушен реактор, в окружающую среду попало огромное количество радиоактивных веществ. Образовавшееся облако разнесло радионуклиды по большей части территории Европы и Советского Союза. В Российской Федерации было загрязнено более 59 тысяч квадратных километров территории. Почти 8,4 миллиона человек в России, Украине и Белоруссии подверглись воздействию радиации.

По официальным сообщениям, сразу же после катастрофы погиб 31 человек, а более полумиллиона ликвидаторов, принимавших участие в тушении пожаров и расчистке, получили высокие дозы радиации. Пожар на ЧАЭС тушил дежурный караул пожарных частей Чернобыля и Припяти, а также дополнительные бригады из Киева и близлежащих областей. Из средств защиты у пожарных были только брезентовая роба, рукавицы, каски и противогазы, не способные противостоять радиации.

Последствия аварии ликвидировали команды нескольких ведомств. В 30-километровой зоне вокруг АЭС работали специалисты и военные. Всех их позднее стали называть ликвидаторами. Они находились в опасной зоне посменно: те, кто «набирал» максимально допустимую дозу радиации, уезжали, на их место приезжали другие. Общее количество ликвидаторов достигло почти 600 тысяч человек.

Жители Челябинской области тоже пострадали от такой аварии на ПО «Маяк» в 1957 году. А ее последствия ощущаются до сих пор.

С одним из ликвидаторов радиационной аварии на «Маяке», генерал-майором внутренних войск в отставке Сергеем Георгиевичем Селивёрстовым, мне довелось познакомиться и записать его воспоминания о «Кыштымской аварии», как ее тогда называли. Думаю, рассказ очевидца трагических событий, начало которым было положено 29 сентября 1957 года, будет и сегодня интересен многим.

Начало

Сергей Георгиевич родился и вырос в городе Усть-Катаве, известном в России своими трамваями и участием в проекте возвращаемого космического аппарата «Буран». Многим коренным устькатавцам и приезжим специалистам «путевку в жизнь» дал Усть-Катавский вагоностроительный завод. Этой дорогой вначале пошел и Селивёрстов: «Я рос в семье младшим, и когда отец умер, остался в доме единственным «мужиком». К этому времени окончил только семь классов и хотел учиться дальше, но нужно было кормить семью. Пошёл на завод, освоил профессию электромонтёра. В то же время поступил на вечернее отделение механического техникума и вскоре стал работать конструктором. Работа мне нравилась, я всегда мечтал стать инженером и был уверен, что моя мечта исполнится».

Сергей Георгиевич Селивёрстов

Сергей Селивёрстов был уверен: его будущее крепко связано с заводом, но судьба распорядилась иначе. В 1952 году его призвали в армию: «В марте был объявлен спецпризыв в войска госбезопасности. Нас отправили на Западную Украину для ликвидации банд националистов-бендеровцев. Обстановка там была очень сложная, шли настоящие бои, хотя война закончилась». Селивёрстову в этих боях участвовать не пришлось. Его в числе многих уральцев отобрали для службы в министерстве госбезопасности Украины: «Я попал в Правительственный полк. Служба шла спокойно, но однажды моя жизнь резко изменилась».

Сергея Селивёрстова неожиданно вызвали к начальству и предложили поступить в военное училище, где были нужны курсанты, успевшие послужить в армии. Сергей Георгиевич подходил «по всем статьям»: имел стаж работы, отличные характеристики, окончил техникум. Но возникла проблема: «Мне хотелось быть инженером, карьера военного не привлекала, поэтому я категорически отказался. Сначала меня уговаривали, а потом сказали просто: «Так надо». Пришлось согласиться».

Приглашение на Лубянку

Вскоре устькатавец Сергей Селиверстов был принят на учёбу в Саратовское военное училище внутренних войск Министерства государственной безопасности: «Меня, уже имеющего опыт военной службы, сразу же после поступления в училище назначили командиром отделения. Учился я, как и многие курсанты, отлично. Вскоре получил рекомендации и был принят в партию. Тогда принадлежность к коммунистической партии была необходимым условием дальнейшего успешного продвижения по службе. А через три года нам присвоили звание лейтенантов».

После окончания училища выпускникам дали отпуск, и Сергей Георгиевич провёл его в Усть-Катаве. Одно только обстоятельство удивляло и беспокоило молодого лейтенанта: в отличие от своих товарищей, он не получил распределения: «Я долго гадал, что бы это значило, но ничего так и не смог понять». После отпуска Сергею Георгиевичу было приказано прибыть в Москву, на Лубянку: «На Лубянку, помню, шёл с опаской. В учреждение это по собственной воле тогда мало кто приходил. Зачем вызвали? Непонятно. Но мое дело военное: приказано прибыть — прибыл. А мне и говорят: «Будете служить в Москве». Конечно, я растерялся».

Молодому лейтенанту, выпускнику военного училища предложили стать секретарем комсомольской организации ОБОНа — отдельного батальона особого назначения, который охранял Центральный комитет партии. К великому удивлению московского начальства, Селивёрстов решительно отказался от этой должности, объяснив свой отказ так: «Я не политработник, окончил командное училище, хочу служить по своей специальности». Тогда ему дали три дня на размышление, пригрозив в случае несогласия отправить куда-нибудь в «тьмутаракань».

Через три дня Селивёрстов снова пришёл на Лубянку: «Говорю: «Посылайте меня, куда хотите, я уралец, трудностей не боюсь». Дали мне назначение в Челябинск. «Ну, думаю, напугали. В Челябинск — это почти домой! Если бы я тогда знал!».

Промплощадка

На самом деле Сергея Георгиевича направили в «Сороковку» или Челябинск-40. Так до 1966 года назывался Озёрск. Затем город стал Челябинском-65, и только в 1994 году получил современное название. До страшной осени 1957 года оставалось совсем немного времени: «Я тогда ничего не слышал о «Сороковке», поэтому поехал туда со спокойной душой. Служил, конечно, не в самом городе. Приходилось сутками дежурить на промплощадке, которая находилась в 25 километрах от Челябинска-40».

«Промплощадка» — так кратко называли радиохимический завод по производству оружейного плутония. О том, что производят на этом заводе, знали только те, кто был непосредственно занят на производстве или обеспечивал охрану строго засекреченного объекта: «На «Промплощадке» природный уран-235 обогащали, очищали и получали жидкий плутоний. Весь процесс был чрезвычайно вреден и опасен. Конечно, меры для защиты персонала принимались, но тогда было мало известно, как радиация действует на людей. Приведу такой пример. По долгу службы мне нередко приходилось встречаться с академиком Курчатовым. Так вот, он никогда не переодевался в санпропускнике, хотя мы ему об этом напоминали. Махнет рукой, и весь разговор! А заставить его мы не могли. Вообще, Игорь Васильевич был очень скромным человеком: запрещал, чтобы его охраняли, сопровождали, здоровался со всеми за руку. Часто отдавал свою заработную плату молодым физикам, которые работали вместе с ним». Игорь Васильевич Курчатов умер, не дожив даже до 60 лет. Количество рентген, полученных людьми во время работы на промплощадке и при прохождении военной службы на этом объекте, по словам Сергея Георгиевича, никто тогда не замерял и не считал. Как говорит Селивёрстов, долгое время справку о лучевой болезни вообще было невозможно получить. Её выдавали только тем, кому оставалось жить считанные недели

Взрыв

А 29 сентября 1957 года на химическом комбинате «Маяк» произошёл взрыв в подземном хранилище радиоактивных отходов производства. Как выяснилось впоследствии, из-за несоблюдения технологии их хранения. Взрыв был не слишком мощным, но радиоактивное облако накрыло большую площадь. Жителей «Сороковки» тогда спасло только то, что ветер унес продукты выброса в сторону от города. В отходах были в основном радиоактивные цезий и стронций. «В воскресенье, 29 сентября 1957 года, мой начальник Платон Афанасьевич Синебрюхов после долгих уговоров отпустил меня в город на один день, — вспоминает Селивёрстов. — Я уехал в «Сороковку». Это спасло мне жизнь. Именно в этот страшный день произошла авария, масштаба последствий которой тогда никто себе даже представить не мог. Платон Афанасьевич Синебрюхов вскоре погиб из-за полученной во время аварии большой дозы облучения, погиб и капитан Васильев, дежуривший на объекте в это время. Многие умерли позже. Я был потом в Озёрске, как теперь называют «Сороковку», ездил туда в гости. В это время из всех моих сослуживцев в этом городе в живых оставался только один — Николай Иванович Коннов. Остальных уже не было.

Только в 1994 году Селивёрстову выдали удостоверение участника ликвидации последствий аварии на производственном объединении «Маяк» и сбросов радиоактивных отходов в реку Теча. Сделано это было после его неоднократных требований и обращений в архивы: он случайно узнал, что вышло закрытое правительственное постановление о льготах, положенных ликвидаторам. «Если бы я сам не поднял шум, никто обо мне и не вспомнил бы. После страшных событий 1957 года был объявлен мораторий на 30 лет: об аварии нельзя было ни рассказывать, ни писать», — говорит Сергей Георгиевич.

Другого выхода не было

Жителям «Сороковки» действительно повезло тогда: радиоактивная туча прошла мимо города, но многочисленные деревни, над которыми по воле ветра пролег её путь, были обречены. «После аварии на «Маяк» приехал министр среднего машиностроения Михаил Георгиевич Первухин, чтобы успокоить население. Но паники и не было: мы не знали, чем все это может грозить. Догадались позже, когда стали умирать облучённые люди, а мы приступили к ликвидации последствий, — вспоминает Селивёрстов. — Всё происходило как в кошмарном сне, казалось нереальным. Жителей зараженных деревень заставляли полностью раздеться и мыться, забирали всю одежду, выдавали новую. Дома сносили бульдозерами, ровняли их с землей. Весь скот загоняли в ямы и расстреливали. Было жутко, но другого выхода не существовало. К этому времени пришли эшелоны со сборно-щитовыми домами. До наступления зимы их собрали на «чистых» территориях, расселили пострадавших, выдали каждому по 15 тысяч рублей».

Сейчас уровень радиации в реке Теча составляет около четырёх рентген в час. Это много. Однако жители деревень, расположенных по ее берегам, продолжают брать из реки воду, ловят рыбу, пасут на берегах скот. Но время идет, оно постепенно стирает из памяти страшные события, и они становятся прошлым, историей. Людей, пострадавших во время аварии расселили по многим населённым пунктам: так они стали менее заметны. И когда облучённые болели и умирали, это не отражалось на благополучной статистике. Многим, очень многим радиация напомнила о себе только спустя несколько лет.

Жизнь продолжается

На «Маяке» Селивёрстов прослужил с 1954 по 1962 год и решил продолжать учёбу — поступить в юридический институт, но медицинская комиссия его «забраковала». Как оказалось, из-за недостатка лейкоцитов в крови. Это было результатом повышенных доз радиации. Учиться его все-таки приняли — в военно-политическую академию им. В. И. Ленина. Четыре года учебы прошли незаметно. На третьем курсе Сергею Георгиевичу присвоили звание майора, а после окончания учёбы он вновь получил назначение на Урал, где занимался охраной всех закрытых объектов Челябинской области.

Дальнейшая служба Сергея Георгиевича еще не раз преподнесла ему неожиданные повороты в судьбе. Но это, как говорится, совсем другая история, которую я обязательно постараюсь рассказать. А пока мне просто хотелось, чтобы устькатавцы помнили своего земляка, который был в числе тех, кто заслонил южноуральцев от страшной опасности в далеком 1957.

В этом году исполнится 66 лет со дня аварии на «Маяке». Итоги пока неутешительные: это слишком малый срок для того, чтобы полностью были преодолены последствия радиоактивного взрыва, оставившего страшный след на уральской земле. К сожалению, свидетелей, переживших те трагические дни, становится всё меньше. И тем ценнее для нас воспоминания очевидцев этой катастрофы. Сергей Георгиевич Селивёрстов оказался одним из тех, кому в 1957 году «выпало жить». Так распорядилась судьба.

Ольга БУЛАЕНКО
фото из архива ПО «Маяк»