Как бывший «кулак» медаль заслужил

В Усть-Катаве впервые состоялось мероприятие, посвященное Дню памяти жертв политических репрессий.

Собрание пострадавших от политических репрессий и родственников репрессированных прошло в актовом зале городской библиотеки.

— Великолепно, ненавязчиво, от души рассказала Валентина Ивановна Жмырева о своих родителях. Так, что мы могли прочувствовать то время и удивиться, как могли люди пережить такие страшные испытания и не озлобиться, — отметила председатель городского Совета ветеранов Валентина Андреевна Гольдаде в заключение этого мероприятия.

Валентина Жмырева не так давно возглавила в Усть-Катаве новое для нас направление общественной работы – с жертвами политических репрессий. В нашей газете уже освещалась рабочая встреча единомышленников Валентины Ивановны. Тогда обсуждался вопрос о целесообразности установки в Усть-Катаве памятника жертвам политических репрессий.

На этот раз основной темой стала история жизни деда, бабушки и родителей Валентины Жмыревой.

— Мой рассказ основан на архивных документах. Сожалею, что когда мама и папа были живы, не удалось восстановить произошедшее с их слов, — начала свое повествование Валентина Ивановна прерывающимся от волнения голосом. — Воспоминания причиняли боль, поэтому не хотелось их волновать. Откладывала на потом такие разговоры, но, видимо, пришло время.

От репрессий не спаслись

Первого января 1930 года президиумом Миньярского Совета было вынесено постановление о выселении Ивана Меркурьевича Федосова. В документе перечислено имущество: мельница, лесопилка, динамо-машина и многое другое. В этом же документе отмечается, что в колхозе он не состоял, но налоги выплачивал регулярно. Как я понимаю, деду никто и не предлагал вступить в колхоз, нигде нет таких сведений. Очевидно, проще было просто отобрать все у человека и сослать в Сибирь. В строке «Характерная деятельность» указано: «Обижался на советскую власть». Конечно, такая «деятельность» сегодня вызывает улыбку. К слову сказать, дедушкины мельница, лесопилка обслуживали всю округу, а уже через год после изъятия их у деда все это оборудование в руках новых хозяев перестало работать.

Личная карточка составлена бедняцко-батрацким активом. В политической характеристике написано, что Иван Федосов «скрывал красных партизан». Хозяйство деда находилось вдали от деревни Биянка, поэтому у него и прятались партизаны от белогвардейцев. Тем не менее, такое подтверждение лояльности советской власти не спасло семью деда от репрессий.

Мои предки по вероисповеданию старообрядцы, то есть жили по канонам добра и любви. Однажды выгорела деревня Биянка, и дед раздавал лес людям на строительство. Когда дедушка и бабушка узнали, что умерла женщина во время родов, и у нее остался ребенок, взяли сироту на воспитание. Так у меня появилась тетя Саша, но я только во взрослом возрасте узнала, что по крови она нам не родная.

В Сибирь

Ночью 1 января 1930 года в дом деда пришли сотрудники НКВД и объявили о ссылке. Разрешили взять по мешку зерна и муки, кое-какую одежонку. Всю семью: деда с бабушкой — шестидесятилетних, тятеньку и маму, им по двадцать лет было, с двумя малышами посадили на сани и повезли на железнодорожную станцию в Миньяр. Там уже все раскулаченные находились. Загнали их в товарные вагоны и повезли в Сибирь. Конвоир оказался знакомым маме. Он ей предложил взять детей и бежать. Но мама, неграмотная деревенская женщина, поступила как благородная дворянка, она сказала: «Ваню не брошу, разделю с ним все испытания». Путь до Тобольска был очень тяжел. В пути умерла малышка Фенечка, моя сестренка. Что делать? Обратились к охране. Конвоир просто предложил маме выбросить умершего ребенка прямо из теплушки. Несколько дней она держала тело дочки при себе. Надо сказать, что когда поезд делал остановки, местные понимали ситуацию, сочувствовали. И когда мама на одной станции увидела стоящую рядом с вагоном женщину, которая с явным состраданием смотрела на репрессированных, мама бросила ей дочку и крикнула «Похороните, Христа ради!». Та ответила: «Езжайте с Богом, обязательно сделаю, как следует!».

Когда репрессированные прибыли на место, их пригнали к полуразрушенному бараку, выдали топоры и пилы — и все. Люди буквально выживали. Часто умирали от голода и холода. Ежедневно сотрудники НКВД проводили перекличку. Деда, как грамотного человека и мастерового, поставили на самую ответственную работу. Работал кузнецом и слесарем.

За годы ссылки в нашей семье родилось десять детей, но выжило только пятеро. Умирали до года. Кроме того, в 1936 году много репрессированных умерло от тифа. Однажды отца увезли в Тобольскую тюрьму и держали там четыре месяца, пытались заставить его доносить. Выпустили с заключением — «бесполезный элемент». Были и бытовые беды. Из воспоминаний старших знаю, что однажды медведи сгребли всю стайку со скотиной. О жизни в ссылке помню смутно. Мне было семь лет всего. Помню постоянное чувство страха и тревоги. Очень боялись всякого начальства. Если кто-то появлялся на коне, дети прятались.

— Страдания, постоянный страх, вот что помню из жизни в ссылке, — подтвердила также присутствующая на встрече старшая сестра Валентины Ивановны — Ирина Ивановна Федосова. — В нашем поселении жили также ссыльные поволжские немцы. Они голодали еще страшнее нас. Их ребятишки приходили к нам и просили разрешения собрать под столом картофельные очистки.

— Между тем деда уважало местное начальство, — продолжила Валентина Ивановна.- Начальник местной тюрьмы №5 познакомился с ним близко, как с охотником. Вместе они ходили на медведя и волков.

Работали по-ударному

Когда началась Великая Отечественная война, тятеньку трижды призывали в армию, и всякий раз накладывали бронь, так как в тылу он был нужнее. Надо было выпускать военную продукцию для армии: тару, лодки, лыжи. Отец практически жил на работе. В 1946 году его наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 г. г.». У меня есть справка от июня 1932 года, подписанная председателем артели «Красный пахарь» и счетоводом. Здесь читаю следующее: «Дана настоящая Федосову Ивану Ивановичу и Федосову Ивану Меркульевичу в том, что они действительно работали в сх.ар. «Красный пахарь» по ремонту всех машин, жаток, молотилок, веялок, сортировок, работали действительно по-ударному, не считаясь с часами, что и сх. артель подтверждает, что действительно ударники и настоящие техники по ремонту, работали добросовестно и аккуратно».

Свобода!

Когда мой старший брат Григорий получал паспорт, ему вписали статью 38 УК -антисоветчина. Однако в Омске, где Гриша учился в училище, ему подсказали, что эта запись была сделана незаконно. В мае 1947 года девятнадцатилетний Григорий обратился в органы с заявлением об аннулировании записи и возвращении родителей из ссылки. Деда с бабушкой в живых уже не было. Довольно быстро, 12 июля 1947 года, наших родителей освободили из ссылки. Им было по 48 лет. Свобода! Первым желанием было, конечно, уехать поскорее домой. Но денег на еду и билеты для семьи из семи человек не было. Тогда выехали в другую деревню, и некоторое время там жили. Тятенька, как свободный уже человек, заработал необходимые средства.

При первой возможности вернулись на родину. Остановились в деревне Гусевка, что под Малоязом. Жили у маминой сестры. У родственников четверо детей и нас — четверо. Отец построил дом в отдалении от Гусевки, чтобы заниматься рыбалкой, охотой. Есть в семейном архиве фотография тех лет, где тятенька на мотоцикле вместе с мамой. Она всегда была его спутницей и помощницей во всех делах. По моим ощущениям, это было уже счастливое время, хотя и бедно жили. На фото тех лет я – пятиклассница. В деревню приехал фотограф, собрали цветов в горшках от соседей и устроили место для фотосессии. Заметьте, я бедненько одета, но на ногах мечта многих – валенки с галошами. Маму с тятенькой дети перевезли в Усть-Катав в 1972 году. Здесь они скончались. Папа дожил до восьмидесяти восьми лет, мама ушла из жизни раньше на двадцать лет.

Валентина Ивановна замолчала, а слушатели еще некоторое время сидели в тишине. Очевидно, каждый думал о своем, о трагической истории собственной семьи. А потом на импровизированную сцену вышла Таисия Самойлова и а капелла исполнила песню «Черный ворон». О том, как черный, не птица -ворон, а НКВД-шный «воронок» «переехал мою маленькую жизнь». Припев звучал уже вполне оптимистично: «А ну-ка, парень, подними повыше ворот и держись!». Таисия Николаевна пела проникновенно, душевно и ее выступление как нельзя лучше соответствовало настроению слушателей. Встреча закончилась, а я попросила Валентину Ивановну ответить еще на один вопрос:

— Валентина Ивановна, почему Вы решили все-таки восстановить истории жизни своих репрессированных деда, бабушки, родителей?

— После возвращения из ссылки в Гусевку тятеньку с семьей народ принял хорошо. Отец, как обычно, принялся восстанавливать лесопилку и мельницу. Но один человек, как я позднее поняла, хотел занять место мельника, да не хватало умения, нет-нет да ехидно напоминал: «Раскулаченные!». Повзрослев, я никак не могла забыть этой горечи. За что моих трудолюбивых, порядочных родителей в принципе любой мог так больно обидеть? Разве мало, да к тому же незаслуженно, они натерпелись?

В 1992 году в газете я прочла закон «О реабилитации жертв политических репрессий» и решила действовать. Вначале написала в информационный центр МВД Тюмени, и мне довольно скоро прислали справку о родителях. В этом документе от руки были вписаны все мы – дети. Этот добросовестный человек, который произвел дописку, сделал для нас доброе дело. Оказалось, что мы могли ходатайствовать о возвращении имущества родителей. Нас тогда оставалось только три сестры. Нам даже возместили ущерб в 100-кратном размере минимальной оплаты труда. Но дело не столько в деньгах. Главное — справедливость.

Да, справедливость, как говорится, восторжествовала. И это урок, который нам надо помнить. Но я думаю, что из рассказа Валентины Ивановны следует извлечь еще один урок, который она преподнесла нам – урок того, как следует уважать, почитать своих родителей и отстаивать их честь.

Людмила ТИТОВА.

Фото автора и из архива Валентины ЖМЫРЕВОЙ.